Княжна Джаваха - Страница 18


К оглавлению

18

Я поняла, что он благодарит меня за Юлико, и вся вспыхнула от удовольствия.

О ночном разговоре Абрека с татарами я промолчала и только, на всякий случай, решила удвоить мой надзор над моим конем и подозрительным конюхом.

Глава VII
Таинственные огоньки. Башня смерти

— Нина, Нина, подите сюда!

Я стояла у розового куста, когда услышала зов моего пажа — Юлико.

Стоял вечер — чудесный, ароматный, на которые так щедр благодатный климат Грузии. Было одиннадцать часов; мы уже собирались спать и на минутку вышли подышать ночной прохладой.

— Да идите же сюда, Нина! — звал меня мой двоюродный брат.

Он стоял на самом краю обрыва и пристально взглядывал по направлению развалин старой крепости.

— Скорее! Скорее!

В один прыжок я очутилась подле Юлико и взглянула туда, куда он указывал рукою. Я увидела действительно что-то странное, из ряда вон выходящее. В одной из башенок давно позабытых, поросших мхом и дикой травою развалин, мелькал огонек. Он то гас, то опять светился неровным желтым пламенем, точно светляк, спрятанный в траве.

В первую минуту я испугалась. «Убежим!» — хотелось мне крикнуть моему двоюродному брату. Но вспомнив, что я королева, а королевы должны быть храбрыми, по крайней мере в присутствии своих пажей, я сдержалась. Да и мой страх начинал проходить и мало-помалу заменяться жгучим любопытством.

— Юлико, — спросила я моего пажа, — как ты думаешь, что бы это могло быть?

— Я думаю, что это злые духи, — без запинки отвечал мальчик.

Я видела, что он весь дрожал, как в лихорадке.

— Какой же ты трус! — откровенно заметила я и добавила уверенно: — Огонек светится из Башни смерти.

— Башни смерти? Почему эта башня называется Башнею смерти? — со страхом в голосе спросил он.

Тогда, присев на краю обрыва и не спуская глаз с таинственного огонька, я передала ему следующую историю, которую рассказывала мне Барбалэ.

«Давно-давно, когда мусульмане бросились в Гори и предприняли ужаснейшую резню в его улицах, несколько христианских девушек-грузинок заперлись в крепости в одной из башен. Храбрая и предприимчивая грузинка Тамара Бербуджи вошла последней в башню и остановилась у закрытой двери с острым кинжалом в руках. Дверь была очень узка и могла пропустить только по одному турку. Через несколько времени девушки услышали, что их осаждают. Дверь задрожала под ударами турецких ятаганов.

— Сдавайтесь! — кричали им враги.

Но Тамара объяснила полумертвым от страха девушкам, что смерть лучше плена, и, когда дверь уступила напору турецкого оружия, она вонзила свой кинжал в первого ворвавшегося воина. Враги перерезали всех девушек своими кривыми саблями, Тамару они заживо схоронили в башне.

До самой смерти слышался ее голос из заточения; своими песнями она прощалась с родиной и жизнью»…

— Значит, этот огонек ее душа, не нашедшая могильного покоя! — с суеверным ужасом решил Юлико и, дико вскрикнув от страха, пустился к дому.

В тот же миг огонек в башне потух…

Вечером, ложась спать, я долго расспрашивала Барбалэ о юной грузинке, умершей в башне. Мое детское любопытство, моя любовь к таинственному были затронуты необычайным явлением. Однако я ничего не сказала Барбалэ о таинственных огоньках в башне и решила хорошенько проследить за ними.

В эту ночь мне плохо спалось… Мне снились какие-то страшные лица в фесках и с кривыми ятаганами в руках. Мне слышались и дикие крики, и стоны, и голос, нежный, как волшебная свирель, голос девушки, заточенной на смерть…

Несколько вечеров подряд я отправлялась к обрыву в сопровождении моего пажа, которому строго-настрого запретила говорить о появлении света в Башне смерти. Мы садились на краю обрыва и, свесив ноги над бегущей далеко внизу, потемневшей в вечернем сумраке Курой, предавались созерцанию. Случалось, что огонек потухал или переходил с места на место, и мы с ужасом переглядывались с Юлико, но все-таки не уходили с нашего поста.

Любопытство мое было разожжено. Начитавшись средневековых рассказов, которыми изобиловали шкафы моего отца, я жаждала постоянно чего-то фантастического, чудесного. Теперь же благодаря таинственному огоньку мой по-детски пытливый ум нашел себе пищу.

— Юлико, — говорила я ему шепотом, — как ты думаешь: бродит там умершая девушка?

И встретив его глаза, расширенные ужасом, я добавила, охваченная каким-то жгучим, но почти приятным ощущением страха:

— Да, да, бродит и просит могилы.

— Не говорите так, мне страшно, — молил меня Юлико чуть не плача.

— А вдруг она выйдет оттуда, — продолжала я пугать его, чувствуя сама, как трепет ужаса пронизывает меня всю, — вдруг она перейдет обрыв и утащит нас за собою?

Это было уже слишком. Храбрый паж, забывая об охране королевы, с ревом понесся к дому по каштановой аллее, а за ним, как на крыльях, понеслась и сама королева, испытывая скорее чувство сладкого и острого волнения, нежели испуга…

— Юлико! — сказала я ему как-то, сидя на том же неизменном обрыве и не сводя глаз с таинственно мерцающего огонька, — ты меня очень любишь?

Он посмотрел на меня глазами, в которых было столько преданности, что я не могла ему не поверить.

— Больше Дато? — добавила я только.

— Больше, Нина!

— И сделаешь для меня все, что я ни прикажу?

— Все, Нина, приказывайте! Ведь вы моя королева.

— Хорошо, Юлико, ты добрый товарищ, — и я несколько покровительственно погладила его белокурые локоны. — Так вот завтра в эту пору мы пойдем в Башню смерти.

18